От бывших силовиков мы получили информацию, что слежкой за белорусами занимаются сразу несколько структур. Среди них - департамент обеспечения оперативно-розыскной деятельности МВД, подобное собственное подразделение имеет и КГБ. Также это делают Оперативно-аналитический центр при президенте и Служба безопасности Лукашенко. Слежка происходит как за обычными белорусами, так и за чиновниками. Записи как раз этих разговоров публикуют регулярно киберпартизаны. Также об этом рассказал Павел Латушко, бывший министр культуры, руководитель НАУ :

Во-первых, как министр, я встречался с представителями спецслужб. И мне сказали, что 6 спецслужб белорусских государственных учреждений, имеющих право ожжицевать прослушивание телефонных разговоров. Я помню, что тогда речь была о том, что было закуплено специальное довольно дорогое (20 миллионов долларов) оборудование, которое давало возможность фактически прослушивать довольно большие, значимые территории. Также использовались мобильные операторы. Я помню, что сам Лукашенко говорил о том, что он объявлял прослушивание всех телефонных разговоров во время Площади 2010 года. Что ему удалось покрыть практически всю эту территорию, и прослушать все разговоры.

Теоретически можно прослушать всех белорусов. Но практически это сложно, так как требует больших человеческих и финансовых ресурсов. По триггерному слову можно найти тех, кто его проговаривал по телефону. Однако делать это-нецелесообразно. И вероятно, что белорусские спецслужбы не прослушивают всех подряд, а делают это в отношении конкретных лиц. Об этом нам рассказал Виталий Якушев, директор компании в сфере кибербезопасности “10Guards”:

Например, как делается в Америке. Есть программа “Prіzm”. Все смс, звонки – все записывается. Всю информации обработать вручную - невозможно. Существует специальный продукт - Palantіr. Он ищет по ключевым словам: бомба, террорист. В зависимости от того, кто сейчас угроза. Потом информация отдается операторам, которые анализируют. Слово “бомба” я могу сказать в 100 различных контекстах. Поэтому нужен человеческий интеллект, чтобы это отфильтровало информацию. В первую очередь не технологически сложно, а очень дорого. Нужно хранить огромный объем информации, потом его обрабатывать. Делают ли это в Беларуси, где-то в постсоветских странах - не знаю. Частично точно делают. Выборочно ставят на прослушку: оппозицию, преступников, политических оппонентов.

Существует несколько способов прослушивания телефонных разговоров. Самый простой - через мобильного оператора. И узнать об этом почти нереально. Еще один из способов прослушивания-шпионские программы в вашем телефоне. Они записывают разговоры и сразу отправляют их заказчикам. Понять, что такое прослушивание происходит, можно косвенно. Например, батарея телефона начинает разряжаться быстрее и больше теряется трафика, если вы не пользуетесь интернетом. Более редкий вариант прослушивания - жучок. Его ставят в телефон физически, то есть телефон пользователя должен попасть в руки спецслужб. Но такой аппаратный жучок сложно поставить в современные тонкие смартфоны, проще - в старые телефоны, кнопочные. Следить за людьми спецслужбы могут и через мессенджеры, привязанные к телефонам. Сотрудники силовых структур могут сделать копию сим-карты, установить устройство и войти в аккаунт пользователя. Правда, этому может помешать двухфакторная аутентификация. Самый надежный мессенджер -  “Signal”, так как там можно регистрироваться, не указывая телефонного номера, объясняет Виталий Якушев, директор компании в сфере кибербезопасности “10Guards”:

“WhatsApp”, “Facebook” - к этим мессенджерам есть доступ у спецслужб США. “Viber” и “Telegram” – очень высоко вероятно, что страны постсоветского пространства имеют к ним доступ. В Украине мы точно знаем, что до “WhatsApp” имеют доступ спецслужбы украинские, потому что они в партнерстве с американскими спецслужбами.

Руководитель Народного антикризисного управления Павел Латушко рассказывает, что замечал за собой слежку не только после того, как высказался против Лукашенко, но и тогда, когда работал в госаппарате:

Например, была ситуация, когда мы в машине вместе с моей дочерью обсуждали белорусский язык и через день был доклад у Лукашенко. Лукашенко спрашивал меня насколько часто я разговариваю со своей дочерью на белорусском языке. Я ответил, что довольно часто. Он мне ответил, что так не думает и считает, что он с Николаем чаще разговаривает. По смыслу разговора было понятно, что он получал накануне этих встреч информацию, записи того, что я мог сказать в машине, когда рядом со мной был телефон. Фиксация происходила. Мне об этом говорили другие чиновники. Даже меня знакомили, например, с разговором, который был напечатан, прослушан разговор Макея и Корбута. И мне дали почитать этот разговор, который был записан в одном из отелей возле Гродно. Также была ситуация, когда я со своей будущей женой разговаривал, она у меня спросила: “правда ли, что Дорофеева является любовницей Лукашенко?” На что я ответил, что меня не интересуют такие дела. Я вообще не интересуюсь этими вопросами. Через день был отчет, я был у Лукашенко один на один, и он мне говорит: “а вот тут некоторые спрашивают является ли Дорофеева моей любовницей? Так вот я отвечу, не является!” Фактически, мой разговор с женой был записан и был представлен Лукашенко.

Международная правозащитная организация “Amnesty International” отмечала, что в соответствии с белорусским законодательством все телекоммуникационные провайдеры в стране обязаны обеспечивать совместимость своего оборудования с системой “СОРМ”. Она дает властям возможность получать прямой доступ ко всем коммуникациям пользователей и связанной с ними информации, не сообщая об этом провайдеру.

Правозащитники отметили, что система слежки в Беларуси не соответствует международным стандартам. А законодательство делает почти невозможным для гражданина выяснить точно, мог ли он быть объектом слежки.

Организация “Amnesty International” рекомендовала, чтобы слежка в Беларуси происходила только с санкции и под надзором независимых судей. По мнению правозащитников, прокуроры не должны поддавать людей слежке за реализацию их прав и активную гражданскую позицию.

Надежда Седун также столкнулась с необычной ситуацией в кафе, где работала официанткой. Она рассказывает, что однажды обедать в кафе пришли Мария Колесникова и Илья Салей. А потом – вероятно, сотрудник силовых структур, который озвучил персоналу нестандартное предложение :

Пришел сотрудник и принес тарелку и говорит: “эту тарелку надо поставить на стол белобрысой!”Он говорил, что эту тарелку нельзя мыть, но можно протереть ее влажной салфеткой. Мы отказались. У нас было 2 варианта. Или это какой-то яд, или это прослушка. Ну, мы не соглашались ни с одним вариантом этого. И поэтому никто не поставил эту тарелку, и они ушли с ничем.

О том, кто следит за белорусами мы поговорили с бывшим следователем Андреем Астаповичем, который после выборов в Беларуси был вынужден уехать из страны и на территории России сам стал объектом слежки :

Если сутки нужно проследить, тогда человека три нужно, минимум два. Потому что где-то кто-то уснет, кто-то еще что-то, это долгий и сложный процесс. Эти люди очень боятся их раскрытия. Такие сотрудники никогда в СМИ не появляются, фото в форме не делают. Им свое лицо, как говорится, спалить - очень ранимо. Грубо говоря, если до руководства дойдет, что сотрудника опознали, как сотрудника милиции, то у него будет дисциплинарное взыскание или же какие-то проблемы на работе. У них абсолютно тайная работа. По внутренним правилам, у них по всем базам данных написано, что они не сотрудники милиции.

Таким образом мы узнали, что правозащитники говорят: слежка в Беларуси имеет определенные недостатки. Следить могут за любым белорусом, даже если для этого нет серьезных уголовных оснований. Но ответ на вопрос “Могут ли представители власти проследить за всеми гражданами?” - отрицательный, потому что это требует больших затрат.