«Развитие беларусской музыки в выходе из беларусского гетто». Папа Бо в гостях у Чалого

Александр Богданов — беларусский арт-активист, продюсер, менеджер и диджей, также известный как Папа Бо. Его концертное агентство BOpromo организовало в Беларуси более тысячи ивентов, концертов, выставок, образовательных мероприятий. Александр Богданов продюсировал группы «Кассиопея», «Серебряная свадьба», Shuma, Rockerjoker. Благодаря ему в Беларуси прошли концерты десятка звезд с мировым именем. 

В 2020 году диджейские сеты Папа Бо, исполненные на переносном пульте, можно было услышать во время протестов и на дворовых концертах. В 2022-м Александра Богданова осудили на три года химии с направлением в исправительное учреждение. Ему пришлось покинуть Беларусь.

День победы абсурда

Сергей Чалый: Начнем с козырей. Я хотел поговорить про один из самых твоих известных перформансов — акции 8 мая 2020 года. Если кто не помнит, уже коронавирус бушевал во всю, а Лукашенко принял решение провести военный парад. И Саша (Александр Богданов) в день репетиции техники устроил акцию, которая называлась «День победы абсурда», где буквально на фоне проходящих танков, тяжелой техники он играл свою музыку. Как, вообще, идея родилась?

Александр Богданов: Идея родилась спонтанно, за пару дней до парада. Мы узнали, что именно около нашего культурного центра «Корпус 8» будет проходить вся техника в сторону Стелы. И что будет несколько дней репетиций. Но, по-моему, в итоге была одна. 

В это время мы сидели в «Корпусе» и, можно сказать, выживали. У нас не было мероприятий, мы не могли проводить ничего открыто. Проводили различные стримы и у нас была под рукой команда людей, которые классно снимают и монтируют. Подумали, почему бы не использовать эту технику как фон для диджей-сета и довести до максимального градуса абсурда то, что происходит. 

Мы были очень злы и возмущены происходящим, как и все люди в Беларуси. Во время коронавируса нам не понижал аренду [холдинг] «Горизонт» и мы платили три тысячи евро в месяц, показывая, что вот мы не можем проводить мероприятия, вот нам отказы по гастролькам, нельзя делать мероприятия. Нам говорили: «Коронавируса нет. Платите полную стоимость». И мы придумали это, решили попытаться исполнить. 

Я выбрал какое-то количество треков, как мне показалось, подходящих под тематику. Мы выяснили, в какое примерно время будет идти техника, сидели в «Корпусе», ничто не предвещало беды. Вдруг один из операторов посмотрел в телефон и увидел на «Онлайнере» трансляцию, что техника вышла из Уручья и прет по проспекту. А должна была она выйти гораздо позже.

Мы поняли, что у нас 20 минут, вынесли леса, технику, быстро все собрали, запустили и отыграли. Вечером все смонтировали и 9 мая утром выпустили. 

Сергей Чалый: Я сегодня утром пересматривал это видео. Там самый залайканный коммент знаешь какой? «Звукорежиссер — на отлично, актер — шикарен, и видно, что в клип вложили столько техники». Действительно получилось очень дорого. 

Александр Богданов: Дорого-богато. 

Почему тишина? 

Сергей Чалый: А потом случился август, где перформанс оказался еще более крутой. О тебе узнали как о человеке, который выходил на эти самые марши с переносным пультом, надетом на себя. 

Александр Богданов: Именно так. 

Сергей Чалый: Как идея пришла в голову такого рода манифестации — ходить с диджейской установкой? 

Александр Богданов: Мы вышли нашей командой «Корпуса» и компанией знакомых на самый первый массовый марш. Долго ходили, встречали везде знакомых, друзей, которые говорили нам: «Почему нет музыки? Почему нигде не стоят колонки? Почему нет какой-то локации со сценой? Почему тишина?». 

Сергей Чалый: Какая тишина? Там же, по-моему, орали патриотические песни.

Александр Богданов: По-моему, патриотические песни орали уже позже. А тогда была именно тишина. И все спрашивали нас, меня в частности как заведующего музыкой. И мы решили это как-то исправить. 

Незадолго до этого мы видели английского диджея, который записывает подобные moving DJ sets (передвижные диджейские сеты — ред.) в Англии. Зовут его, по-моему, DJ Suat. Но он записывает достаточно скучные сеты, потому что ходит по расчищенным улицам и играет достаточно лощеное, неинтересное музло, пристает к людям с микрофоном, спрашивает. Но идея классная. 

Мы решили это воплотить. В «Корпусе» тогда работал Максим Крук, который впоследствии стал моим подельником. Он придумал, как сделать переносное лукошко (для диджейского пульта). Оно было сделано из коробки от шуруповерта и нескольких ремней…

Сергей Чалый: В старых фильмах так ходили, сигареты продавали.

Александр Богданов: Или с леденцами-петушками. Вот примерно такая штука и была. Мы установили [камеру] GoPro для записи, позвали знакомого с колонкой на колесах и выдвинулись из «Корпуса». 

Конечно, мы очень опасались всего. Мы опасались того, что нас примут. Но больше всего, что протест очень массовый и очень разношерстный. Мы шли с электронной молодежной музыкой. Было опасение, что возникнет непонимание у каких-нибудь бабушки и дедушки, которые подойдут и скажут: «Что за долбежка?!». 

Сергей Чалый: Предвосхищаешь мой следующий вопрос. Хотел спросить, не было ли: «Эй, диджей, поставь мне группу “Вирус”».

Александр Богданов: Переживали, что будут подходить и говорить: «Поставь “Перемен”. Поставь “Три черепахи”. Или поставь “Воины света”».

Я в папочку, которую отобрал для этого сета, нарочно не вставлял эти все треки. Подобрал то, что, как мне казалось, подходит под воодушевляющее настроение, под марширование и бодрость духа. 

Мы взяли с собой достаточно много друзей «Корпуса» и всех попросили, чтобы они наблюдали за тем, кто ко мне идет с какой-то просьбой. Потому что я не могу коммуницировать с людьми. Я иду и полностью погружен в игру. Я даже не могу понять, куда мне идти, — меня ведут и говорят. 

На первом сете помощь друзей и волонтеров не понадобилась, потому что не было ни одного такого подхода, ни одной просьбы. Все угарали, ликовали, снимали, танцевали, шли за нами и благодарили. 

Сергей Чалый: Вчера совершенно случайно я узнал о том, что ребята из Reform.by про него (Александра Богданова) и его аппаратуру снимают… У них будет выходить целый цикл для музея новой Беларуси про артефакты новой Беларуси. И вот про этот аппарат и про тебя будет делаться фильм. 

Александр Богданов: Он, я так понимаю, уже сделан и будет презентован на Ночь музеев в «Музее Вольной Беларуси». По-моему, 17 мая. И после этого фильма я сыграю мобильный сет с этой установкой.

Сергей Чалый: Она сохранилась?

Александр Богданов: Спасибо огромное Максиму Круку, он реанимировал эту штуку, доработал ее, сделал клевой, удобной. И мы ее используем. 

Протестный рейв

Сергей Чалый: Сам рейв, он же пришел из Британии? И вот эту саунд-систему, где одновременно звуковоспроизводящая аппаратура и микшерская, Британия позаимствовала у Ямайки. 

Я думал, что собой представляет музыка протеста? Мы привыкли вслушиваться в текст. «Муры», «Мы ждем перемен». А тут инструментальные вещи. Я попробовал зайти от противного — можно ли представить себе провластный джаз? Оказывается, можно. [Михаил] Финберг это нам успешно доказал. Симфоническую музыку — легко. А можно ли представить себе провластный рейв? Они же даже попыток таких не делают. 

Александр Богданов: На самом деле делают. Но они ужасные. Как и все попытки, которые они делают в направлении молодежной культуры. 

Сергей Чалый: Я про то, что провластная песня требует текста. Они же должны объяснить людям, что им нужно любить: «Слухай бацьку! Бацька молодец!». А тут инструментальная музыка, под которую человек думает какие-то свои мысли. Которые пойдут еще в черт-те каком направлении, ты их не контролируешь. 

Александр Богданов: Есть очень классное завирусившееся видео, по-моему, 2021 года с Дворца спорта. Там пустая площадь, стоит огромная сцена, на ней играет какой-то диджей и стоит один мужичек. 

Сергей Чалый: Это был, по-моему, День Независимости. 

Потом я начал изучать и оказывается, мало того, что рейв из Британии, так это еще и была протестная музыка. Больше того, как выяснилось, даже пытались запретить эти вещи. Был в 1994 году специальный закон, которым запрещались эти мероприятия. Время расцвета рейва — это 1988-1989 годы. Его даже называли вторым летом любви. Второе поколение хиппи, детей цветов. Точно такая же эйфория, снова музыка единения уже, может быть, с другими какими-то веществами. Но мы не поддерживаем эту гадость. И вплоть до того, что у британского истеблишмента была паника — моральное разложение. Надо как-то с этим бороться и запрещать. 

Александр Богданов: Далеко не надо ходить. 2018 год, Тбилиси, известнейший рейв-протест всемирно известного тбилисского техноклуба Bassiani, когда они выставили свою огромную саунд-систему около парламента. Протестный рейв был несколько дней и невероятное количество людей. Я, к сожалению, не помню, чего они добивались. Но точно знаю, что они этого добились. И про это есть фильм, который в 2019-м даже привозили и показывали в кинотеатре «Мир» (в Минске). Очень крутое кино, именно про рейв-протест. 

Сергей Чалый: И еще, оказывается, есть такой фильм 2016 года «Рейв в Иране». Там электронная музыка такого рода считается сатанинской, просто запрещенной. 

Александр Богданов: Я считаю, что рейв-музыка — это новый панк. То есть панк нес в себе протест не словами прежде всего, а яростью и эмоциями сопротивления. И рейв-культура — она такая же. 

40 дней ожидания

Сергей Чалый: Ну и панк много сделал для этой музыки в том смысле, что он показал — не нужно быть академически образованным музыкантом, чтобы делать музыку. Что она доступна всем. 

Давай перейдем к 2021 году. Тебя задерживают. Причем как-то очень грубо, с последствиями для здоровья, ребра сломанные. 

Александр Богданов: Да, задерживали достаточно грубо. Мы просуществовали на свободе после наших выходов в 2020 году ровно год. И все это время, как и большинство, я ходил по дворам, ходил ежедневно в «Корпус» и говорил: «Ну зачем им я? Я мелкий типок, я им не нужен. Если бы нужен был, они бы уже давно пришли. Все знают, где я мероприятия играю, концерты, объявляю, где меня найти. Пришли бы уже». И спустя год они пришли. 

Задерживали нас с Максимом Круком в «Корпусе», достаточно жестко, били, заставляли записать классические видосики. Нас поместили на Окрестина. Мы там посидели немножко, потом еще немножко, потом еще немножко. Потом я попал в больницу, потому что после третьего «еще немножко» обнаружилось, что у меня все это время сломано несколько ребер и ковид. Я пробыл в больнице какое-то время, заживлял ребра и лечился от ковида. 

Потом я и Максим попали в разные камеры в СИЗО №1 на Володарского, где сидели два с половиной месяца до суда. На суде нам присудили три года химии с направлением и выпустили из зала суда. Аллилуйя! 

Сергей Чалый: Что позволило быстренько… Я читал в твоих интервью, что BYSOL помог с эвакуацией. Мы не имеем возможности и права рассказывать все, но, насколько я знаю, там была очень интересная история с томительным ожиданием в России. Вблизи границы с Украиной. 

Александр Богданов: Когда мы выходили, уже понимали, что скоро уедем. Нам сказали: «Ребята, где-то неделя на сборы. Никому не говорите, соберите маленький рюкзачок, вам позвонят, вы должны сесть на такую-то маршрутку и выехать в Россию». 

Это было за два дня до 2022 Нового года и моего 35-летия. 31 декабря утром мы оказываемся под Смоленском с рюкзачками и нам говорят новые вводные: «Ребята, передислокация. Вы должны любыми способами добраться в город Орел». Мы едем в Орел, 31-го снимаем там квартиру. Нам говорят: «Подождите пару дней, мы вас выведем в Украину и все, вы на свободе». И эти несколько дней затягиваются на, если я не ошибаюсь, 40 дней. 40 дней в Орле, без связи с родственниками, близкими, без включенной геолокации, без выхода далеко в город, максимум в магазин. 

Нам говорят: «Ждем окно». При этом мы постоянно смотрим новости, в которых говорят, что именно там, где нас должны провести, напряжение, учения не проходят. 

Когда мы сняли квартиру на месяц, нашелся другой вариант, о котором я не могу рассказывать, потому что он еще рабочий.

Мы оказались в Грузии. 

В руках грузинского ГУБОПиКа

Сергей Чалый: И там с тобой тоже случился интересный… Я просто видел интервью «Зеркалу»... Тебя приняли за агента. 

Александр Богданов: Через месяц, как мы оказались в Грузии, мы решили, что пора давать интервью, рассказывать все, выходить из подполья, потому что все просили эти интервью, все хотели подробностей. Мне позвонили с «Зеркала». Чтоб ты понимал, это середина марта и напряжение в Тбилиси неимоверное. Все стены исписаны «Russian, go home!». Начинается кампания Belarus with Ukraine, потому что начинается дискриминация беларусов наравне с русскими. 

Мне звонит журналистка «Зеркала», я надеваю наушники, жил я в центре Тбилиси, иду по узеньким улочкам и громко в наушники рассказываю все. Очень долго, часа полтора. 

Сергей Чалый: Представьте: идет человек, разговаривает в наушниках с кем-то на русском…

Александр Богданов: Через несколько дней Пасха, святой для грузина день, никто не работает. К нам стучаться в двери — милиция, проверяем паспорта. Проверили.

Возвращаются через 10 минут: «Покажите, пожалуйста, еще раз паспорта». Показали еще раз.

Они заходят. Заходит человек десять. И они начинают себя вести как вежливые наши. Ну, то есть как ГУБОПиК, только вежливые. На просьбы «покажите документы», они отвечают: «А вы что, не верите, что мы из милиции?».

Они переворушивают все вещи, весь шкаф. Ждут какой-то отмашки. Дожидаются какого-то звонка.

Сергей Чалый: Но тебя объяснили вообще, что...

Александр Богданов: Нет, ничего не объясняют. Моя девушка Лиза — в слезы. Мама Лизы, которая у нас была в гостях, — в слезы: «Объясните причину». На что они по-губопиковски говорят: «Там объяснят».

Лиза в ужасе. Я с выпученными глазами думаю, конечно же, что меня сейчас будут выдавать. Что еще может быть? Мне сейчас накинут мешок на голову и повезут отдавать Лукашенко.

И, собственно, меня садят, везут в пустой полицейской участок на окраине города, поднимают на пятый этаж. Там офис такой с отсеками. И в одном из отсеков сидят два опера грузинских.

Говорят: «Александр, что вы делали такого-то числа на такой-то улице?». Я: «Не помню». «Мы вам напомним. Вы там ходили и разговаривали с кем-то по телефону». «Да, я давал интервью». И приходится им рассказывать всю подноготную, что я политзаключенный, который сбежал. Я таким-то занимаюсь. Мы организуем здесь благотворительное мероприятие, чтобы собрать для украинских детей денег с беларусской диаспоры. Мы там ничего такого.

«А скажите, говорили ли вы слова по телефону “домашняя химия” и “химия с направлением”? Что вы имели в виду?». Я такой: «Ну, вот химия — это у нас так колония-поселение открытого типа на жаргоне называется». «Чем можно подтвердить?». Я начинаю искать у них на компьютере в интернете, судорожно потными пальчиками.

Сергей Чалый: Там же были еще более веселые вещи, ты рассказывал как раз именно вот про...

Александр Богданов: А потом он спрашивает: «Говорили ли вы такие слова, как “нам нужно было сидеть в России без связи и с выключенной геолокацией, не выходя из съемной подпольной квартиры и ждать, пока нас перебросят через границу”». Я говорю: «Говорил. Там BYSOL, они могут все это подтвердить. Вот журналистка». «Где интервью?». «Не вышло еще». «Давай номер журналистки. Сейчас будем ждать переводчика, чтобы тебе перевели весь протокол».

Оказалось, что кто-то услышал русскую речь, напуганные грузины. Кто-то бдительный вылез из окна, снял меня, именно когда я вот эти фразы говорил. Потом вышел, пошел за мной, посмотрел, где живу. И, собственно, сдал.

Сергей Чалый: Ну, может быть, это и неплохо.

Александр Богданов: Когда я вышел впотьмах в субботу в Пасху из этого полицейского участка, меня уже ждали мои товарищи и Максим Крук с собранным рюкзачком, готовый ехать в аэропорт и вылетать в Турцию.

Всевозможные возможности

Сергей Чалый: Я сейчас хочу перейти к твоей продюсерской деятельности. Откуда вообще эта идея продюсирования взялась. Для постсоветской творческой культуры это довольно неорганичная штука. У нас же люди такие — мое дело сделать, а дальше ко мне сами потянутся. Если говорить про серьезное продюсирование, это было два человека — Александр Богданов и Сергей Будкин. Сергей занимался и являлся сторонником того, что нужно продвигать беларусоцентричное направление в музыке. Соответственно и беларусских музыкантов. 

Александр Богданов: Сейчас он, между прочим, не так категоричен.

Сергей Чалый: Об этом мы сейчас поговорим. Александр был сторонником космополитического, международного, аполитичного и ориентированного в том числе на мировую сцену. И я подумал, а не рассудила ли вас тогда история и позиции сблизились?

Александр Богданов: Я скажу так, мы с Сергеем никогда не конфликтовали, никогда не враждовали. У нас была разность мнений. Я помню, как Сергей мне часто писал: «Ну когда же уже “Кассиопея” напишет песню на беларусском языке? Ну попроси ты Беньку (Света Бень, создательница группы «Серебряная свадьба» — ред.), пусть она уже потужится и напишет песню на беларусском. Что вы все ездите в эту Россию с этими русскими песнями». А я знал позицию музыкантов, что если родится на беларусском языке, то родится. И не надо тужиться, как-то давать пинка, извергать из себя что-то чужеродное. 

Сергей Чалый: Я к тому, что эта история с русской речью не навела на мысль, что не так-то не прав был Сергей Будкин? 

Александр Богданов: Нет, не навела. 

Сергей Чалый: Но, с другой стороны, теперь, когда вы оба оказались вне страны, спор становится относительно того, для кого эту музыку делать, ориентировать ее только на беларусов или стараться…

Александр Богданов: Я практически уверен, что сейчас мы с Сергеем разделяем мнение, что в нашей культурной борьбе важны смыслы, которые несет артист, а не форма, не обертка.

Не обязательно выходить в вышиванке. Но обязательно качественно доносить до адресата, до как можно большей аудитории беларусские истины и беларусскую повестку. Потому что, как мне кажется, сейчас любой беларусский артист, выступающий перед аудиторией, должен напоминать о беларусской повестке. 

Сергей Чалый: Мой вопрос как раз был про аудиторию. Особенно сейчас она поневоле должна быть шире, чем только беларусы. И с музыкой инструментальной, мне кажется, это делать еще более просто и органично. Сложнее как раз именно тем, кто были ориентированы на тексты. Нет, я ошибаюсь?

Александр Богданов: Я думаю, что сложнее всего тем, кто был ориентирован на тексты и аудиторию диаспоры. Потому что, оказавшись в новых реалиях, в Европе, делая продукт только для диаспор, долго не проживешь. И это, как мне кажется, стагнация.

Я вижу развитие беларусской музыки в выходе из беларусского гетто, в участии в как можно большем количестве коллабораций, международных фестивалей, международных программ. И все к этому располагает. Я призываю всех музыкантов начать перестраиваться со старой модели «я поиграю в клубах, у меня есть вот там 30 человек аудитории, вот там — 50, а в Варшаве я могу собрать 150». Эта тема устаревшая, как в Минске было. 

Институт поддержки независимой культуры в Европе очень развит. И если копнуть, то можно найти себе огромное количество возможностей — резиденций, коллабораций, менторства, грантовых программ, поддерживающих артистов, в частности саунд-артистов. 

Мы сейчас как раз занимаемся проектом, который собирает все эти возможности для беларусских музыкантов, мониторим ежедневно огромное количество ресурсов, на которых размещены эти возможности, подбираем те, которые доступны беларусским артистам, и оповещаем музыкальное сообщество о них. И надеюсь, что потихонечку артисты начнут вникать, подаваться, учиться и двигаться в этом направлении. 

Визитная карточка предвыборной истории

Сергей Чалый: В передаче, где у нас гостем был музыкальный критик Александр Чернухо, у нас был интерактивный конкурс, где мы просили его выяснить, это музыка протестная или провластная. И там был вопрос со звездочкой про композицию «Саня останется с нами» группы Rockerjoker. 

Официальная версия от самих музыкантов: они не имели в виду никакой политики, Саша там — вовсе не тот Саша. Это на самом деле Александр Богданов, который продюсер, который их не бросил, он останется с ними и все будет ок. Это заранее задумывалось как «оставим на интерпретацию»? 

Получилось же как? Вашу композицию взяли и использовали во время кампании (избирательной), исполняли все кому не лень ее. И она превратилась чуть ли не в визитную карточку этой предвыборной истории. 

Александр Богданов: Я знаю эту историю изнутри. На тот момент, когда была написана эта песня, я собирался переезжать в Москву. Потому что мне там предложили руководить лейблом и заняться регулярным привозом беларусских артистов в один из московских клубов. Я собирался отвалить и бросить всех своих беларусских музыкантов в Беларуси и тягать их периодически в Москву. Они записали эту песню. Но, конечно же, тогда второй подтекст имелся в виду тоже. Но когда писался, это был постиронический подтекст. 

Группа тогда находилась в бедственном положении. Как и всегда, как и большинство беларусских андеграундных нишевых музыкантов. К ним обратились знакомые Максима Сирого, если я не ошибаюсь, который был режиссером и музыкантом Rockerjoker. Его телевизионные друзья с ОНТ. Предложили круглую сумму за передачу эксклюзивных прав на музыку и текст. Сумма была хорошая. 

Потом пригласили группу на ОНТ и попросили спеть. И это был последний раз, когда они ее исполняли живьем. Потом подписали договор, получили деньги и дальше уже эта песня была не их. 

Ни у музыкантов, ни у меня не было предположения, что ее будут использовать так: ездить с мегафонами и делать видосы под эту песню, где нарезанный Лукашенко. 

И они, и я, конечно же, были в ужасе от этого. Но ничего вообще поделать было нельзя. 

Жизнь после смерти

Сергей Чалый: Не могу не задать вопрос про историю с «Корпусом». Для меня период между двумя Площадями — это период ухода людей после первого поражения в неполитическую, творческую такую историю. Период ухода и возврата. Если бы не это десятилетие, когда всем казалось, что все эти люди никогда политикой не заинтересуются, они занимаются своим делом, культурными проектами, театром, кино, музыкой… И все это не благодаря, и даже не вопреки, а просто без государства, все это в том числе, по моему убеждению, подготовило революцию 2020-го. 

Значение таких культурных пространств как «Корпус» невозможно переоценить. Он для меня был даже более уютен, чем Октябрьская. Что с этим проектом стало, что с ним сейчас, что с людьми? Есть ли у него шанс на вторую жизнь?

Александр Богданов: Шанса на вторую жизнь именно пространства, думаю, нет.

Хотя иногда я грежу, что мы на первом же поезде, когда нас реабилитируют, мчимся в Минск и нам новая власть отдает это пространство. Мы делаем там снова «Корпус». Конечно, есть такие грезы. И, может быть, они когда-нибудь исполнятся. 

На данный момент это пространство работает. Там поменялось уже несколько хозяев, несколько названий. Но, насколько я знаю, во-первых, оно стало крайне стерильным. Вошедшие туда после нас арендаторы кинули много денег и не стало шарма «Корпуса», всей атмосферы, пошарпанности, уюта. Но главное, не стало команды, которая может управлять такой махиной. Потому что первые хозяева быстро очень обанкротились. Потом пришли другие, попытались и чахнут, потому что они не вытягивают. 

Это огромное пространство, это огромная аренда. Чтобы ты понимал, у нас там, условно, на третий год был такой режим, что проводилось 7-8 мероприятий в неделю. То есть каждый день было мероприятие, а то и два. И мы не зарабатывали ничего. То есть имея мероприятия ежедневно, живя практически там, без выходных фигачили на аренду и коммуналку. И при такой известности и объеме мероприятий, своем баре и кухне, корпоративах, мы так и не вывели… 

Сергей Чалый: Потому что такие вещи нужно отдавать за символическую аренду. 

Александр Богданов: Если я не ошибаюсь, с коммуналкой за аренду в зимние месяцы уходило около пяти тысяч евро. И сейчас там ничего не проводится. Потому что нет организаторов квалифицированных, нет на месте квалифицированной команды, которая может это тянуть. 

И нечем заполнять. Главное, что нечем заполнять. Потому что первые после нас пытались еще делать какие-то мероприятия. И это был, не хочу говорить плохо, лубочный ширпотреб. 

Там, к примеру, проходила выставка флуоресцентного боди-арта, которую я, как арт-директор, туда бы никогда не пустил. Или очень долгая выставка акварельных пейзажей, что в «Корпусе» крайне странно и чужеродно. Или дегустация вина. Все крайне странно и неорганично. И, видимо, это все, что сейчас можно сделать легально в центре города. 

Сергей Чалый: Иногда мне кажется, что «Корпус» — это чуть ли не лучшее, что сделал для страны «Горизонт». 

Александр Богданов: Но не спасибо ему. Потому что шесть лет палок в колеса, сражений, согласований каждого мероприятия с дирекцией завода «Горизонт». Мы получали от директора арендного отдела подпись, согласовывали, какие фильмы будут у нас по средам в «Корпусе» показываться, какая тема лекции в понедельник будет, какие мастер-классы будут для детей, кто их ведет, какая тематика. Это все расписывалось. И они могли прийти и проверить. 

Не пропустите другие интервью с гостями «Ночи с Чалым»:

Первое интервью после освобождения и отъезда. Мерием Герасименко в гостях у Чалого

«Уважаемый зритель, мы тоже люди». Андрей Новик в гостях у Чалого

«Начинали писать как фантастику, сделали нечто практически документальное». Создатели сериала «Процессы» в гостях у Чалого

«Чудесное обаяние мерзости». Пукст в гостях у Чалого