«Ощущение, что руками можно потрогать, как творится история». Якубовская в гостях у Чалого

Ольга Якубовская — беларусская художница, которая известна серией картин «Котики свободы». В ней за три года собралось около двухсот работ. В гости к Сергею Чалому Ольга пришла с дочерью Лизой и их собакой Элли.

Котикотерапия

Сергей Чалый: Я уже рассказывал, что в нашей программе все — люди, которых мы приглашаем в качестве гостя, с которым я лично знаком. И наше знакомство состоялось, когда я тоже стал гостем вот этой самой серии «Котики свободы». Правда, еще в своем старом образе, еще в очках. Но мне очень понравился такой красивый, тонкий нюанс: в руках у персонажа находятся «Записки федералиста» [англ. The Federalist Papers — сборник из 85 эссе в поддержку ратификации Конституции США]. Это главный труд всей жизни моего политического кумира Александра Гамильтона. Эта деталь очень тронула. Расскажите, как вы вообще к идее котиков пришли?

Ольга Якубовская: Котики появились в самый такой сложный момент, когда мы все увидели, что происходило после выборов 2020 года. Это такая трагедия всего народа. И это на самом деле страшно даже сейчас вспоминать, потому что ничего не поменялось — ни мое отношение к тому, что происходило тогда, ни к тем людям, которые это творили. И ты просто сидишь, смотришь новости и понимаешь, что ты рыдаешь от того, что ты не можешь ничего изменить, и не знаешь, что делать дальше и как вообще жить дальше.

В какой-то момент поняла, что если я сейчас не начну чем-то заниматься, я просто сойду с ума. Наверное, сходят с ума, когда опускают руки и думают: «Ну, все, жизнь закончилась, потому что это ужас, ужас и хуже ничего не бывает». И я поняла, что я художник. И если я не начну рисовать, все может быть плохо. 

Я рисовала котиков всегда, сколько я себя помню. Это была такая котикотерапия, как я называла всегда, потому что это такое переключение от какой-то основы деятельности к чему-то такому попроще. 

Сергей Чалый: Для себя.

Ольга Якубовская: Ну да, для себя, для друзей. В какой-то момент я понимаю, что это самое простое, что я могу сделать — нарисовать котиков. Я этого котика рисовала. И ты понимаешь, что котик, которого ты рисуешь, — это Нина Багинская идет с флагом. А у меня лист серого цвета. И вот эта серая стена волков — такая ассоциация пришла. Что они — омоновцы стоят. И идет Нина наша, маленькая Нина с флагом. И я, когда закончила работу, поняла, что мне ее надо передать человеку, который меня вытащил из этой ямы. Я разместила работу в соцсетях, сказала, что очень хочу подарить Нине.

И, видимо, когда это рисовала, я сама себя этим котиком ощущала. Потому что человек, никогда не нарушающий никаких законов в принципе. Вот нам нужно было пойти, проголосовать. Мы все пошли и проголосовали так, как мы хотели, так, как мы считали нужным. И нас за это что? Пришли мужики с дубинами и начали всех молотить. И поэтому этот ужас с того времени есть, никуда он не делся. Но состояние, что ты можешь что-то сделать для того, чтобы это вышло.

Я сделала вот этого котика, которого разместила в соцсетях, и мне начало писать огромное количество людей, потому что себя, видимо, каждый ощутил именно таким котиком, который вышел, ничего противозаконного, в принципе, не сделал. За что эта жестокость? За какие такие действия? Просто власти настолько испугались такого количества котиков на улицах? На самом деле волкам не повезло, потому что, наверное, волки все таки благородные, благородные животные. А те, кого я подразумевала под этими персонажами, гораздо хуже, злее и беспринципнее.

Если хотя бы один волк убежит…

Сергей Чалый: Как вы выбирали героев? 

Ольга Якубовская: В 2020 году, вы помните, там просто какой-то калейдоскоп событий. И я в каком-то моменте себя почувствовала как репортер, ведущий репортаж. 

Сергей Чалый: Да-да-да! Это было ощущение абсолютно летописи. 

Ольга Якубовская: Я не успевала, потому что реально событий было больше, чем я физически могла сделать. Потому что я, если точно знаю, что нарисовать, дня три трачу на это. Я пишу, я руками рисую, я не умею по-другому. И получается, что когда я рисовала, уже кто-то там десять раз этот сюжет лучше сделал. Такое тоже было. Вот поэтому какие-то сюжеты не попали в эту серию, именно чисто технически. Но очень много всяких событий было, которые очень хотелось отобразить как-то, чтобы это было.

Когда первого котика нарисовала, я понятия не имела, что это будет серия, что они будут вообще кому-то нужны и как это будет выглядеть. Но, когда люди стали писать «Пожалуйста, продолжайте, нам это нужно», я такая — «Это и мне нужно!». Потому что я себя этими котиками лечила. И получилось, что серия пошла. 

Я надеялась, что она будет короткой, честно. Как и мы все, правда? Думали, что прямо завтра все закончится, и нас много, и мы молодцы, мы сказали «нет» насилию. 

Сюжеты сначала шли как хроника. К сожалению, сейчас это пришло к тому, что большей частью я рисую людей, которые сидят. Это такая боль боли. Это такая тема, которая никуда не уходит. К сожалению, ничего не поменялось за три года, каждый день людей забирают, каждый день у нас новые политзаключенные. Только что, может быть, сейчас «Вясны» уже нет в Беларуси. В плане того, что общество наше правозащитное вынуждено было уехать. И теперь даже нету точных сведений, как раньше были списки. Насилие не прекратилось. Маховик репрессий раскручен и навряд ли он так вот просто возьмет и остановится, к сожалению. 

Сергей Чалый: Если анализировать, это ведь на самом деле очень архетипические вещи. То есть вот котики, которых любят все. Кстати, я еще думал, вы собачница — откуда котики? Ну а волки — это ведь тоже, на самом деле, очень тонко. Если опять же ориентироваться на архетипы, что мы помним из басен? Да, ты виноват уж тем, что хочется мне кушать. Такая природа моя, понимаете? 

Кстати, мысль такую хочется мне сказать. Существует известная манипуляция: милиция — срез общества, армия — срез общества. Это все чушь. Срез общества — это когда социолог делает репрезентативную выборку. Тут демография, тут деревня, город и так далее. А в этих структурах существует отбор. И если там оказываются вот эти вот звери и садисты, значит, так выстроена система отбора. И вот единственный вопрос, который у меня оставался по поводу всех этих людей, находившихся по ту сторону: волки — мы понимаем, а почему отсутствует самый главный злодей, который этими волками повелевает?

Ольга Якубовская: Была работа, если, может быть, вспомните, когда инаугурация была. Мне эту идею один человек написал в личные сообщения, что это нарисуйте. Я говорю, не хочу его рисовать ни в каком виде в принципе. И вот, когда я сказала эту фразу, я поняла, как сделать эту работу. 

Она выглядит так: нас много, прям целое море котиков вокруг. И выстроена пирамида из щитов ОМОНа. Наверху стоит трон, а на троне — корона. Называется работа «Ветер перемен». То есть этот ветер может уронить пирамиду. А самое интересное мне потом сказал человек, который видел эту работу и тоже пишет. Говорит, вы понимаете, что вы нарисовали такую структуру… Он, почему-то, решил, что она стоит на волках, потому что они как бы охраняют эту пирамиду. Если хотя бы один волк убежит, то она рухнет. 

Знаете, я когда рисую, иногда не знаю, как это так выходит, что потом люди видят какие-то другие вещи, которые ты, в общем-то, сам специально туда не закладывал, но они там были. Это любопытно. 

Сергей Чалый: Ну, что значит не закладывал? Конечно, закладывал. 

Ольга Якубовская: Ну, наверное, да.

Вопрос семейный

Сергей Чалый: В этом-то художественное предвидение. Со всеми буквально гостями, которые у нас были, я говорил о том, как у вас получается такое: либо заранее что-то предсказать, либо почувствовать. Вы как камертон. 

Расскажите, может быть, не все про это знают, немножко про жизненный путь.

Как вы вообще оказались в Беларуси? Вы же родились в России? 

Ольга Якубовская: Да, я родилась еще в СССР. 

Сергей Чалый: Я тоже. Песня такая есть. 

Ольга Якубовская: Да, есть песня. Моя семья переезжала несколько раз, даже будучи еще в СССР, и я среднюю школу закончила в Крыму, а училище художественное закончила на Урале. И вот, когда я закончила художественное училище, писала письма в бюро по трудоустройству от всей группы, я была старостой, чтобы у нас было свободное распределение. Это была большая редкость в СССР. И я писала от Камчатки до Беларуси, это была еще большая страна, тогда еще не развалившаяся. И нам пришел, как это называется, ответ на наш запрос: приезжайте, нужны художники. 

Я приехала вместе с моей однокурсницей художником на «Нафтан». Но он тогда был еще не «Нафтан», название несколько раз менял. Вот и я была художником. Много лет на заводе работала. И в городе Новополоцк у меня родились дети, я вышла замуж. И вросла корнями в эту землю. 

Я прожила больше 30 лет в Беларуси, и для меня это родное место. Я знаю историю Беларуси, я очень хорошо понимаю беларусский язык. К сожалению, вельмі дрэнна размаўляю. Ну, я так, в процессе. Потому как я очень быстро говорю, мне очень сложно подбирать быстро, красиво чтобы получалось. Так что для меня Беларусь — родное место, и мне очень больно, что я пока не там. 

Сергей Чалый: И вопрос семейный. Вы живете в Риге?

Ольга Якубовская: Да.

Сергей Чалый: А дети? 

Ольга Якубовская: Здесь [в Варшаве].

Сергей Чалый: Вот, кстати, они символ, можно сказать, одного очень известного кафе в самом центре Варшавы, да? Лиза и Элли. И на самом деле еще и сын — просто места уже не хватило на диване. Он предназначен только, к сожалению, для двух гостей. Так была бы сразу вся семья в сборе. Как у вас получается жизнь в разных городах? И понятно, что это все-таки не разрыв семьей, не физический барьер, когда просто приехать даже сопряжено с опасностями для свободы своей. Тут все-таки попроще, но это же все равно жизнь на несколько городов. 

Ольга Якубовская: Ну, что же, дети выросли, дети самостоятельные. Я уже к этому давно привыкла, что дети уехали из Новополоцка. Было конечно проще видеться когда-то, сейчас немножко сложнее. Но тоже сейчас это не проблема. Главное, что дети на свободе, это здорово и это стоит ценить.

Сергей Чалый: Я просто к тому, что реально большое количество семей, которые так живут. У меня своя личная история. У меня отец умер в этом году летом, точно так же не смог приехать на похороны.

Ольга Якубовская: Это у всех боль. У нас тоже в семье была такая история. Так что не будем о грустном. 

Лиза: Я могу сказать тоже чуть-чуть. Сложно жить на расстоянии, конечно. Но с другой стороны, мы почти всю сознательную свою жизнь живем на расстоянии с мамой. В 19 лет я уехала в Минск учиться, потом вообще в Москве жила какое-то время и мама все время была в Новополоцке. Но мы находили пути, как увидеться. А сейчас, да, мы дальше намного. Но, тем не менее, можем хотя бы обняться, когда нужно, когда можно съездить, слетать. Поэтому я в целом ни на что не жалуюсь. Очень хотелось бы, конечно, чтобы они жили в Варшаве. Я пыталась, честно скажу, несколько раз сюда их переманить. И, вроде бы, мама давала надежду, но оказалось, что пока у них планы в Риге.

В целом мы друг к другу в гости ездим, путешествуем. Иногда получается вместе съездить по каким то делам. Например, выставкам. 

Сергей Чалый: Ну и мы повод сделали. 

Лиза: Да, сейчас. Спасибо! 

Беларус беларусу — друг

Сергей Чалый: По поводу как раз выставок у меня вопрос вот какой. Как вы заметили тот самый момент, когда это творчество перерастает хобби? То есть это уже нечто большее, чем просто инстаграм для себя, для каких-то отдельных людей, что это отдельная работа, которой нужно заниматься.

Лиза: Я помогаю вести соцсети, у мамы не хватает времени на это все. В какой-то момент я начала помогать ей с мерчем, потому что это большой пласт работы. Нужно с кем-то договориться, куда-то съездить, забрать и так далее. Это очень много времени занимает. У мамы сейчас плотный график, поэтому получается, что за какие-то вещи отвечаю я. Ну, это мне в радость, скажем так. 

Сергей Чалый: Арт-менеджер, по сути.

Лиза: По сути, да. Когда выставка в Варшаве была в прошлом году, так как я здесь находилась, я могла какие-то вещи на месте решить, съездить, распечатать что-то, приклеить. 

Ольга Якубовская: На самом деле началось все с того, что меня Лиза уговорила, давай хотя бы открытки будем делать. Я говорю, не буду этим заниматься, я вообще не знаю, не могу и мне некогда. Я реально первое время рисовала, каждые три дня новые работы у меня были. То есть я много рисовала. 

Сергей Чалый: Слушайте, это же на поверхности лежит, это то, что можно человеку подарить другому, потрогать что-то физическое.

Ольга Якубовская: Ну и календари тоже. Это тоже Лизина заслуга. Ее и сына моего, потому что они этим занимались как могли, сколько могли, когда это еще было, может быть, в Беларуси. Потом это было дальше. Поэтому как-то все, что есть с котиками, кроме того, что я рисую сама, это все дети, конечно.

И, кстати, по поводу выставок. Знаете, вот эта фраза «Беларус беларусу — беларус»? Для меня лично она всегда звучала, звучит и будет звучать как «Беларус беларусу — друг». Это так круто, потому что мне много раз в жизни помогали люди, которые меня первый раз видели вообще. И они, может быть, даже не знали, чем я занимаюсь. Просто потому, что ты свой. И поэтому мы тебе поможем. И реально, все эти выставки, которые были, это просто люди, которые мне хотели помочь, хотели помочь себе и своему окружению. 

Например, первая выставка, которая была в Познани. Друзья сказали: «Мы хотим вашу выставку, можно мы ее сделаем? Я говорю: «Ребята, я никак вам помочь не могу». Говорят: «Вы, пожалуйста, только прилетите». И они реально сделали выставку. Сделали все за свой счет, там, в Познани собрали людей, договорились. В общем, все это было, потому что просто люди хотели. И вот это как раз то, что у нас было, что нас объединяло, что мы просто друг другу друзья, и мы готовы сделать это просто потому, что мы это хотим. 

Потом следующая выставка в Варшаве, это тоже заслуга друзей. У нас друзья «Вольны хор». Гале Казимировской большое спасибо. Это она смогла найти людей, которые нам помогали и которые это все устроили. У нас был и человек, который занимался этой выставкой, куратор выставки Женя. Потом люди, которые нам пошли навстречу, и, соответственно, мы тоже подружились. Это был и «Музей вольной Беларуси», который нам место предоставил. Поэтому друзья — это так классно! И вот на фоне этих всех ужасных событий ты понимаешь, что у тебя появилось за это время столько людей, с которыми тебе здорово. И ты понимаешь, что они все настоящие. 

Когда только произошел этот 2020 год, я поняла, сколько людей на стороне света. Это так здорово, что мы все на стороне света, то есть все, кого я уважала, все были на стороне света. И очень многие люди, которые не уехали, они все в Беларуси, слава богу, что они там. На самом деле, если бы считали правильно голоса, то все понимают, сколько человек было.

И еще, главное, этим людям дать знать, что мы вас любим, вас ценим и мы реально с вами. И не надо говорить, что вы там разделились, вы уехали, мы остались. Нет, на самом деле мы все-все беларусы, кто по национальности, кто не по национальности — не имеет значения. Потому что мы все любим эту страну и хотим добра. И, естественно, желаем добра друг другу.

Я вообще всегда хотела, чтобы люди умели друг друга слушать и слышать. Потому что, когда человек пытается что-то сказать, то надо его хотя бы попробовать расслышать. Потому что ругаться очень просто. А вот услышать и понять, что же все-таки человек хочет или предлагает — это такая ценность, к которой, ну, наверное, стоит стремиться. Потому что, если мы не научимся договариваться, у нас не выйдет ничего, а очень хотелось бы, чтобы все получилось и чтобы мы все-таки друг друга слышали и помнили наш 2020 год. Чтобы мы могли друг другу помогать. И это очень важно. 

Свидетели истории 

Сергей Чалый: У вас же недавно была выставка во Флоренции. Это же микеланджеловские места. У вас не было ощущения того, что это уже как бы не домашняя работа, это уже даже вопрос не в том, что это находит отклик, это требуется, —  а что я уже звезда? 

Ольга Якубовская: Нет, у меня было ощущение, что снимается фильм. Я его смотрю, мне так классно, но это не про меня.

Сергей Чалый: Слушайте, это настолько ценное признание. Это вот ощущение того, что мы являемся, либо играем, либо смотрим кино. У меня как-то был эфир с Пашей Свердловым на «Еврорадио» как раз в эти времена, когда еще были все эти манифестации, я не люблю акции протеста, они не про протест были, это были не манифестации большинства. И Паша говорит: «Слушай, ну, это уже выглядит как кино». Когда тебе кажется, что то, что с нами происходит, — это кино, это означает, что ты являешься свидетелем того, как работает история. Это потом, задним числом становится понятно, как это все было логично, как будто кто-то сочинил сюжет. 

Ольга Якубовская: Это вот ощущение, что руками можно потрогать, как творится история. Думаю, все, кто был, когда выходили люди не на протест, это реально было чувство, что ты прямо сейчас присутствуешь при этом и это так круто. И люди, которые, может быть, давно не жили в Беларуси, не понимали, что происходит, кто вышел, потому что реально выросло поколение, которое хотело изменить страну к лучшему. 

Оно выросло с чувством собственного достоинства. Ребята, если вы были среди этих людей, огромного количества людей, вы понимали, что эти люди — сила добра. Она была неспособна строить баррикады, она вышла сказать «нет» насилию. И это было именно так. И вот это вот ощущение, оно никуда не ушло, оно реально с нами живет. Потому что ты понимаешь, что в тот момент реально люди снимали обувь, становясь на лавки, потому что это была очень культурная сила, добрая сила. Понятно, что сейчас обстоятельства складываются по-другому, но сила осталась, сила в людях есть, и она никуда не делась.

Чудеса бывают 

Сергей Чалый: Здесь было предельно понятно, где находится сторона света, где находится сторона добра. И действительно, я уверен абсолютно, что то позитивное, что в действительности сохранилось: вот это выстраивание диаспор и гражданских структур, и политических — это результат того, что вот эта вот идея, которую я приписывал Максиму Знаку, тоже моему другу. Кстати, он тоже герой же одного из ваших сюжетов, Максим. А можете какую-то выделить из этих работ? 

Ольга Якубовская: Особенную из всех работ? Очень сложно. На самом деле их больше двухсот. И у каждого героя есть история. И это так странно, когда ты понимаешь, что с каждой работой связаны даже не одна история, несколько, и они между собой иногда пересекаются. Вот это удивительно, да? 

Вот самое простое, что мне в голову приходит. Была история с моей работой, которая посвящена всем диаспорам. Там земной шар, вокруг стоят котики, у них флаги. Первая версия этой работы была нарисована. Ну, у меня работы в среднем 30 на 30 сантиметров. Я поставила 18 котиков так, чтобы их было можно рассмотреть, флаг. Я разместила эту работу, и мне через какое-то время пишут из диаспор. Говорят:  «Ребята, мы тоже помогаем Беларуси, мы тоже там с вами, мы за вас болеем, мы переживаем. Добавьте и нас, пожалуйста». В итоге у меня влезло, наверное, 40, может быть, 38 котиков с флагами. Но это все равно не все. Я пообещала всем диаспорам, что когда у меня выйдет, когда мы победим, я сделаю работу метр на метр. Там всех котиков всех стран, в которых, может быть, не такая огромная диаспора, но есть люди, которые болели, помогали, переживали.

Я переписывались с парнем, он из чешской диаспоры, в 2010 году еще вынужден был уехать. Он книгу писал. Я рисую работу, которая посвящена была девочке, которая передала свои личные сбережения и купила дрон для украинцев. Я нарисовала сюжет разместила его. Мне пишет этот Георг из Чехии и говорит: «А ты знаешь, что эта Варя — моя дочь?». Это еще не все. Потом Георг сказал, что, если я сделаю иллюстрации, он книгу издаст. У нас тоже благотворительный проект, он передал потом все права на книгу Bysol. И сейчас эту книгу можно в электронном виде купить. Деньги собираются для политзаключенных. Ну и, соответственно, я тоже как бы делала рисунки. Это была такая благотворительная акция. Я сделала обложку, и там иллюстраций несколько штук. 

Вот эта вот история просто переписки с человеком. Вот есть диаспора — и вышла вот в такую историю. Ну, и много таких историй, которые между собой — картины — переплетаются. Так странно, что даже диву даешься, как так может быть вообще.

Сергей Чалый: Это то, про что я постоянно говорю, что Беларусь — не только территория, это люди и связи между ними. И это самое ценное, что есть сейчас, то, что является зародышем нового будущего. 

Ольга Якубовская: То, чего стоит держаться, что развивать стоит и на что больше всего обратить внимание, — именно на дружеские связи между людьми, на укрепление этих связей.

Сергей Чалый: Ой, какое прекрасное получилось обобщение. Я, знаете, чем хотел закончить? У нас все таки предновогоднее рождественское настроение. Можно я расскажу историю? Ольга мне говорила о том, что эти картинки во многом случились, потому что когда-то муж Сергей подарил абонемент на курсы акриловой живописи. Это я к чему? То есть, понимаете, а не подарил бы? 

Ольга Якубовская: А вот да, было бы интересно.

Сергей Чалый: Раз. А представьте себе, на самом деле, сколько вокруг нас таких людей, которые могли бы с неожиданной стороны раскрыть свое творчество, которым чего-то недоподарили. Подумайте, посмотрите вокруг себя. 

Ольга Якубовская: Да, чудеса бывают. Это правда. Я много раз в этом убеждалась. И всем желаю, чтобы в жизни каждого было чудо обязательно. И в жизни нашей общей было одно чудо, которого ждут все. 

Не пропустите другие интервью с гостями «Ночи с Чалым»:

«Народ останется людьми». Хаданович в гостях у Чалого

«Беларусское кино есть, но его нет». Лавренюк и Гаврилюк в гостях у Чалого

«Чудесное обаяние мерзости». Пукст в гостях у Чалого